Долго думала, в каком дайре это запостить, поскольку моих глюков тут гораздо больше, чем впечатлений о Джунсу.
В конце концов решила, что пусть будет и там и там.))
По-настоящему сильные произведения отличаются тем, что они многогранны. Под поверхностью сюжета есть ещё поверхность и ещё и ещё. Кроме того, они могут поворачиваться вовсе другим углом и открываться новыми пространствами и смыслами, качественно иными, чем виделось в первый раз. А потом снова иными.
Разные люди могут видеть в этих произведениях какую-то свою, актуальную для них грань реальности - потому что она там есть, эта грань, при том, что другой человек может видеть нечто другое, актуальное уже для него.
Дракула в корейской постановке - именно такая яркая и разноцветная многомерность.
Я расскажу то, что смогу рассказать, об одной из граней, которая оказалась близкой и актуальной для меня.
читать дальшеДекорации хороши - лаконичны, символичны и ненавязчивы. Всё на своём месте и всё говорит о чём-то, нет лишних деталей, а среди тех, что имеются - можно присматриваться и понимать, зачем оно здесь. И это - дополнительные штрихи, завершающие картину.
Очень понравилось, как над разными сценами меняется небо и цвет Луны и облаков. Игра света, придающая атмосфере красочность и дополнительную выразительность.
Когда ещё только входишь в зал, то видишь сцену без занавеса. Задний фон тёмный и там трудно что-то разглядеть, а на переднем - по бокам архитектурный орнамент, как бы часть стен замка, со скульптурами - бюстами, у которых невозможно разглядеть лица. Что-то тёмное и погруженное в свою историю, от чего веет временем и спрятанными в глубине вопросами. Чувство, чем-то похожее на то, которое возникает, когда без обуви ходишь по спящему вулкану. И проводишь пальцами по его поверхности.
По бокам - шторы в виде паутины с тусклыми белыми огоньками - как будто то ли запутавшиеся живые души, то ли следящие глаза пауков, ждущих жертву.
В середине сцены висит большой крест. Он светлый и как-то странно контрастен и резок на фоне темноты и в окружении паутины по сторонам.
Он молчит и смотрит на публику, заполняющую зал.
Когда свет выключается, начинается музыка и завораживающий, мистически страстный и тоскливый, какой-то жаждущий речитатив - и на кресте расплывается красное пятно, становится больше и заполняет всю его поверхность, а потом на пол начинают падать красные капли.
Весь антагонизм мюзикла сконцентрирован в этом введении.
Он - не между Дракулой и Ван Хельсингом, которые сюжетно противостоят друг другу.
Он между Дракулой - и Богом. Миром.
Между любовью - и зависимостью.
Крест - символ воскрешения, новой жизни. А вампиризм - смерть, которая никак не осуществится, процесс перерождения, застывший на середине. Стагнация, цепляние за то, что уже должно закончиться и переродиться. Попытка достичь бессмертия, искусственно задержав момент навсегда, вместо текучей вечности Потока в его постоянных алхимических перерождениях.
Потеря ощущения той истины, что бесконечная жизнь, живая и настоящая, возможна только наличием внутри неё постоянных перерождений, сбросов и обновлений, а значит и смертей, как части процесса. Если хочешь живого будущего - необходимо отпускать прошлое.
По ходу действия Дракула рассказывает Мине свою историю - про то, как он любил, как эта любовь заполнила для него весь мир, заменив его, став единственным смыслом. И как любимая женщина умерла у него на руках. Джунсу сыграл великолепно. На сцену гибели жены Дракулы невозможно смотреть - там слишком ярко показано, как потеря чего-то, что было для человека самым важным в мире, преображает этот мир и преображает человека.
Это не просто любовь и потеря того, что любишь. Это потеря чего-то, что любишь слишком сильно, несоразмерно жадно, ради чего готов весь мир отправить в топку, со всем живым, что в нём есть. Нечто такое, что становится для тебя важнее всего - жизни, добра, света, этических принципов, собственной и чужой души.
В этой сцене видно не просто потерю и горе - в ней видно перерождение человека в монстра. Горе переходит в ярость и ощущение дикой несправедливости и всепоглощающей ненависти. За которой, как за тонкой земной корой вулкана, неразрывно смешаны в одном пламени боль от потери и обида на Мир.
Дракула бросается к кресту и вонзает в него нож.
Он отрекается от Мира, Бога, который отнял у него его любовь, бросает вызов всем правилам этого Мира, всем его табу.
В Дракуле есть любовь к жене, однозначно. Настоящая, неподдельная, "та самая". Но он слишком жаден в этой любви, слишком эгоистичен и зашорен на ней. Она так искажена и перемешана с лютой зависимостью, что он сам не замечает, как, бросая вызов Богу и отказываясь от его законов, объявляет войну, собственно, любви.
Превращение Дракулы именно в вампира идеально вписывается в смысл происходящего, природу его внутреннего конфликта. Жажда вампира - это точное внешнее отражение его внутреннего искажения - зависимости. Вампир существует за счёт силы, энергии, крови других людей. Кровь для вампира - наркотик, от которого зависит само его существование. И Дракула становится не оборотнем, не призраком, не какой-то ещё нечистью, а именно вампиром. читать дальшеИдеально прописанный концепт - независимо от того, отловил ли его сам автор или нет. Это как раз то, что я говорила в начале о по-настоящему сильных произведениях - они пишутся на Потоке и автор не всегда бывает в курсе, чему именно он является проводником.
Любовь с зависимостью в Дракуле сильно перемешаны, они срослись для него в одно явление, он не может отделить одно от другого. Джунсу создал очень яркий, безжалостно реальный образ, бескомпромиссный в силе своего противоречия, в рельефности и смысле и одновременной жизни обеих составляющих этого противоречия.
Образ, не позволяющий зрителю отмести ни то, ни другое - ни любовь, ни зависимость. А ведь как хотелось бы. Либо полностью оправдать, либо полностью обвинить. Авотфиг. Монстр не становится ни на каплю выпитой крови менее монстром от того, что в нём есть эта любовь. А любовь не становится меньше ни на каплю света от того, что погребена в бездне зависимости.
Джунсу создаёт образ атомного напряжения в каждую секунду своего появления на сцене. Он затягивает зрителя в этот глубинный раздрай и двойственность, не давая отвернуться и расслабиться, отдать приоритет полностью чему-то одному.
Джунсу искренен и выразителен до конца, до самого дна и в отражении зла и в отражении любви.
Есть младенец, отданный Дракулой его жёнам-вампиршам.
Есть корабль, полный мертвецов, выпитых им до последней капли.
Есть Люси - подруга Мины, которую он использовал холодно и равнодушно, поманив вечностью и вниманием, сыграв на её иллюзиях и желаниях, толкнув в пропасть.
Когда Дракула в первой сцене встречает в своём замке приехавшего по делам Джонатана, он выглядит древним стариком, его волосы белы, как снег.
Образ Дракулы-старика жуток - слабость и дряхлость сменяются время от времени какой-то сногсшибательной силой затягивающей чёрной дыры, вечной и ничем не утолимой жажды. Она то вплетается в эту дряхлость какой-то едва заметной, жалобно и злобно шипящей змеёй, готовой укусить, то обрушивается лавиной, не оставляя уже никакого ощущения слабости, только всё перемалывающего водоворота.
В сцене, когда старик-Дракула отгоняет своих жён от Джонатана, откупившись младенцем и нависает над Джонатаном, чтобы самому выпить его кровь - это такой неотвратимый образ хищника над жертвой, что смотреть было сильно не по себе.
После того, как Дракула пьёт кровь Джонатана и возвращает себе молодость, его волосы становятся красными, цвета крови - это символ жизни человека-чёрной дыры за счёт других. За счёт чужого страха, страданий, смерти, крови.
Практически всё, не связанное с Миной - это абсолютная безжалостность и равнодушие. Ничего в мире не принимается в расчёт, кроме собственных интересов.
И он же в сценах с Миной полностью преображается. Меняется всё - пластика, голос, интонации, мимика. Откуда-то появляется тепло, нежность, любовь, всё то, на что, казалось, он абсолютно не способен в других сценах.
От Дракулы исходят волны силы при любом его появлении. Но эта сила очень разная. Когда он рядом с Миной, как-то внезапно становится чётко ясно, что есть что - потому что тогда в нём появляется настоящая сила - не бунтующая, не в пику Богу и Миру, не противостоящая чему-то. Не давящая и властвующая, а какая-то иная, корнями в любви и вечности, в ощущении истинного себя и вселенной вокруг. Не та, которая генерируется специально, а та, которая излучается сама. Сила, которая НАД любым привычным понятием силы. Качественно иная, чем обычное доминирование. Очень далёкая от любых выяснений, кто круче - великий маг-вампир Дракула или Бог.
Казалось бы - зачем тому, в ком есть вот такая настоящая сила, пытаться демонстративно показать Миру другую - давящую и доминирующую, чёрномагическую, противопоставленную всему? Ну несопоставимо же. Как имея океан, отстаивать своё право владения лужей.
Но Дракула эту настоящую силу в себе как будто не видит. Кажется, он начинает её и проявлять и ощущать в себе только рядом с Миной. Только через её любовь к нему и через свою любовь к ней. И в эти моменты зависимость как будто отступает.
Вообще, только недавно где-то прочитала, что любая зависимость - это потеря частицы себя и поиск её в другом человеке. Такое ощущение, что с Миной Дракула постепенно эту частицу всё больше находит. В самом себе.
На репетиции. "Любовь к тебе делает меня живым" -
Образ трагичен тем, что в нём одновременно живут и чёрная дыра вампирской Жажды (зависимость) и что-то очень настоящее. Чёрная дыра требует крови/энергии - и вот она, энергия-то, тут же, в самом Дракуле. Не та, посредством которой он бросает вызов, а та, что просыпается рядом с Миной и при мысли о Мине. Казалось бы, ну бери и используй и никакой дыры не будет, в тебе же есть всё, что тебе нужно, та самая сила. Но он её как будто не замечает. Или не связывает одно с другим.
Сцена, где Мина сообщает Дракуле, что решила выйти замуж за Джонатана, а он уговаривает её не делать этого, а потом наблюдает за сценой их венчания - это невозможно смотреть, сердце разрывается.(( Дракула не может поверить, что это происходит и не может этого понять. Потому что его любовь - настоящая, он же это чувствует, это правда. И по внутренней логике происходящего в его глазах просто не может быть, что Мина выбирает другого. То, что он чувствует - такое прекрасное, такое всеобъемлющее, такое истинное, как же так, что оно... нуу... "не срабатывает"? Не срабатывает потому что там не только настоящее, оно перемешано со много чем ещё, но Дракула в тот момент этого не видит. Он видит только свою любовь и не понимает, что происходит.
Он плачет от бессилия, уговаривает, пытается показать, насколько вот это внутри него - ПРАВДА. Он всеми силами пытается дотянуться. Но не получается.
Джунсу не просто играет роль, он её ещё и танцует. У него очень красочная и выразительная пластика, каждое движение - не просто так, а о чём-то, несущее смысл и дополнение к ситуативности сцены и к интонациям голоса. Даже если не слышать голос и не знать содержание, по одной пластике можно прочитать все чувства и смыслы от начала до конца. Она законченна сама по себе. Впрочем, то же самое можно сказать и об интонациях голоса и об игре. И пластика и голос и игра целостны даже по отдельности, а в сочетании дополняют друг друга, придавая картине многомерность, говоря немного о разном и в разных плоскостях восприятия в один и тот же момент.
Другие артисты тоже молодцы.
Ренфилд.
Медиум из психушки, с которым Дракула мысленно связывался, будучи ещё в своём замке, чтобы подготовить свой приезд в Англию.
Офигенный образ, просто офигенный.))) Артисту - лучи любви и аплодисменты.
А вообще, мюзикл богат на яркие и страшные образы.
Для Ренфилда Дракула - обещание реванша за все неудачи в жизни, невероятная сила, которая обещала ему покровительство. От которой Ренфилд страстно желает кусочек для себя. Себя самого, вообще-то. Сильного, непобедимого, ни от кого не зависящего. Ренфилд восхищается Дракулой, надеется на него и очень его боится. Его безумие как будто обнажает и гротескно увеличивает все эти чувства. Они - отражение Дракулы, как в зеркале, которое не сдерживается ни социальными нормами, ни уздой разума. Всё нараспашку и в максимальной амплитуде - как буря, которую Ренфилд видел в своих видениях, когда Дракула прибыл в Англию на корабле, убив по дороге всю команду.
Когда Дракула приходит к Ренфилду уже после того, как тот его предал, Ренфилд трясётся, как лист - в нём одновременно и ужас с пониманием, что хозяин уже всё знает - и надежда, что всё ещё может быть обойдётся. В этой постановке Дракула не убивает его. Он делает вид, что готов дать ему обещанную вечность - а потом просто оставляет Ренфилда в его психушке. Сожалеть о своём предательстве и потерянной вечности. Не знаю, чего там было больше - сожаления или облегчения, но подозреваю, что и того и другого было более, чем достаточно. Так что душевный мир там вряд ли предвидится.
На репетиции -
Люси.
Подруга Мины, которая мечтала о Дракуле и добровольно согласилась стать вампиром. Хотя Дракула, конечно, приложил руку к добровольности её желания.
Очень страшная и сильная сцена после похорон Люси, когда люди расходятся и на кладбище остаётся только Дракула, а Люси воскресает уже вампиром и выходит из склепа. Она счастлива - это видно. Счастлива безумно, до эйфории. Она смотрит вокруг глазами, в которых отражаются миры. Ей показали нечто большее, чем может увидеть человек - ей это подарили. Новые пространства, вечность, бесконечные возможности. Она мечтала о Дракуле, но тут она как будто о нём забыла. То, как она осматривается вокруг, словно ощупывая всё заново какими-то новыми ощущениями, то, как она вдыхает воздух, как будто никогда не дышала, как потом кидается к Дракуле, чтобы его обнять, её жесты, её поведение при этом - это уже не сексуальный подтекст, который был виден, когда она думала или говорила о нём до своей смерти. Это благодарность за бесконечность.
Она ещё не знает, что её ждёт - про усиливающуюся жажду, которой можно найти только суррогат удовлетворения, про выжранность и усталось Дракула ей ничего не рассказывает, конечно. Поэтому пока - только первая эйфория и голова кружится от перспектив.
И тут тоже яркая, бросающаяся в глаза своей невозможной резкостью и страшным диссонансом двойственность - Люси искренне до невозможности счастлива и ей глубоко плевать, что за это счастье придётся платить другим. Её вечность будет оплачена страхом, болью и смертью детей - десятков, сотен. Но её это не волнует. Она не видит этого, она видит только собственные теперь безграничные возможности. Себя - сверхчеловека.
Вот это ещё одна грань, которая в мюзикле очень ярко выражена - чёткая разница между силой и силой. Джунсу удалось показать эту разницу, за что ему моё искреннее восхищение. Один вид Силы - у Дракулы и у Люси, когда видно упоение, опьянение силой, яркой и невероятной, но получаемой за счёт кого-то. Чёрная магия, как она есть.
И другой вид силы - той, которой начинает фонить от Дракулы лучами, гармонией и отражением Потока, когда он разговаривает с Миной и особенно - в последнем акте, когда уже зависимость ушла и любовь потекла свободным потоком, естественным образом помирив Дракулу с Миром и восстановив в нём его высшие законы. Внутренним ощущением, а не требованием подчинения или соответствия правилам.
Одна сила - которая просто излучается человеком, когда он "настоящий" и звучит чисто. Она просто от него струится - и меняет что-то в мире. И другая сила, которой человек сам, как инструментом, пытается лезть в мировые настройки, свои, чужие (как в настройки Люси и других, кого он делал вампирами) и общие.
Ван Хельсинг.
Человек, чью жену убил Дракула и который сделал охоту за вампиром целью своей жизни.
Вт тут, честно говоря, хотелось бы большего. Артист хорош, правда хорош и голос замечательный, низкий и выразительный, как я люблю. Но тут бы на эту роль нужен не просто хороший артист. Нужен кто-то уровня Джунсу. Или кто-то, кто дотянет до такого уровня именно в этой роли, если бы она совпала с его внутренним состоянием - такое тоже случается.
Артист был вполне на своём месте и смотрелся хорошо и роль достаточно чётко прописана, так что это скорее даже не претензия, а ... ээээ... то, чего бы хотелось. Вот тут правда мог бы быть фейерверк, если бы на этом месте было не просто хорошее, а гениальное. Мюзикл был бы биполярным, а не однополярным и, наверное, был бы другим. И этот "другой" как будто просматривается за тем, который есть. Но это мои личные глюки и это не недостаток, скорее так, дополнение к восприятию того, что и само по себе замечательно.
Образ предполагается положительным, но что-то в нём такое есть... Не знаю. Он слишком правильный, что ли. При том, что до по-настоящему внтуренне правильного не дотягивает. Не зря у него крест в руках загорелся, когда он с Дракулой пытался бороться в спальне Мины. И не зря Дракула его победил - и не убил, собственно говоря, только потому что Мина за него попросила. Чего-то ему внутри не хватает до роли божьего меча. И это придаёт ему что-то такое... кривое. Вроде если проследить именно за действиями, то и не придерёшься, но вот... чувствуется там что-то тоже такое, от желания залезть ручками в настройки и зачудительно там всё исправить на "как правильно".Прям как у Дракулы. И ничем в сюжете это ощущение не обосновывается вроде бы.
Только вот крест в его руках вспыхнул... Чего у тру паладинов случаться не должно.
Вобщем, большое спасибо автору, что Дракулу в конце концов убил не он, хотя, казалось бы, всё к тому шло. Вообще-то мужик очень какой-то жизненно-реальный, сильный, во многом симпатичный и я во многом очень его понимаю, ну то есть откуда там и почему вот так. Но блин. Ещё раз спасибо автору, что в конце этому персонажу лавров не выделили. А то как представлю, так чо-то аж не по себе...
Джонатан.
Жених (а потом муж) Мины. Образ как бы немного дискретный, как будто сценаристам не хватило времени, чтобы раскрыть его плавно-последовательно, поэтому остаётся впечатление отдельных выхваченных моментов. Как будто это не роман про человека, а серия зарисовок.
Но это смотрится довольно органично в общем контексте.
Сами "зарисовки" достаточно глубоки и дают ёмкую картину. Практически все сцены с Джонатаном сильны и наполненны. И то, как он в первом акте, находясь в гостях у Дракулы, практически отравляется атмосферой этого места, так что начинает ехать крыша, как он мечется, словно мошка в паутине, как в конце концов сам отбрасывает крест, когда жёны Дракулы приходят, чтобы соблазнить и убить его.
Его сцены с Миной, его любовь к ней - глубокая, верная, самоотверженная.
То, как он защищает её, верит в неё, даже когда она действительно в опасности. То, как соглашается убить её, если это окажется необходимым. Внутренне соглашается, по-настоящему - этот момент отлично передан, лучи восхищения артисту.
Мина.
Реинкарнация жены Дракулы.
Вот кому не позавидуешь и у кого внутренний раздрай был не меньше, чем у Дракулы. Новая жизнь и новая любовь вначале гармоничны и не подвергаются сомнениям. А потом вспоминается старая любовь и встаёт рядом с новой на тех же правах. Плюс ещё мне там глючится один момент, который объясняет некоторые вопросы, связанные с тем, как её унесло в согласие в конце стать вампиром и остаться с Дракулой.
Ну явно очень светлый же человек, очень чуждый всякой зависимости и перспективам существовать за счёт высасывания чужих энергий. Ну вот как?
Такое ощущение, что она как-то изнутри чувствовала то, что происходило с Дракулой. За все эти столетия сразу. То ли она такой вот очень специфический медиум, способный чувствовать другого изнутри, то ли любовь между ними открыла для неё этот канал. Но скорее всё-таки медиум, потому что такой же канал мне сильно глючился от неё к Ренфилду, когда она разговаривала с ним в психушке.
Спообность увидеть человека изнутри - его путь, его логику. Его - настоящего. Вот ту часть, которая истинная и тесно переплетена, но не смешана с разными тёмными примесями. И сострадание. Только похоже, что она это плохо отлавливала и вообще не умела с этим обращаться, поэтому если короткое общение с Ренфилдом больше подействовало на него (он почувствовал это сопереживание и предупредил её о планах своего хозяина, несмотря на страх перед ним), то в случае с Дракулой, связь с которым была гораздо сильнее, Мина вообще стала, кажется, путать его чувства со своими, его косяки и ошибки со своими. В ней борется отвращение к вампиризму, которое точно принадлежит ей - с желанием остаться с Дракулой несмотря ни на что, которое ей словно бы чуждо, но почему-то в ней обретает силу. Внутренний диссонанс такой, что она в конце концов просит Ван Хельсинга, Джонатана и всю компанию убить её, если вдруг покажется, что она вампир.
Чем больше внутренний раздрай у Мины и чем больше она склоняется к тому, чтобы остаться с Дракулой, тоже став вампиром, тем более задумчив и погружен в себя Дракула. Он видит свою любовь снова, она рядом, у него есть реальный шанс её вернуть, начать всё сначала и чем дальше, тем этот шанс становится реальнее, поскольку Мина всё больше и больше готова остаться с ним.
Исчезает элемент бунта, горя, ярости. Ненависть ослабевает. Остаётся любовь. И Дракула, за долгие годы уставший от своей жажды, от вечного противостояния Миру, снова встретивший и испытывающий любовь, постепенно понимает, что не хочет для любимой такой судьбы.
Чтобы её любовь к нему заставила её тоже отречься от Бога, от света, превратилась в зависимость, которая станет для неё важнее, чем свет, Мир, жизнь. Превратится в жажду. Заставит стать тоже вампиром.
Дракула понимает, что не хочет этого. Что знать, что Мина живая, настоящая, верная себе и счастливая, пусть даже с другим, для него важнее, чем любой ценой сохранить её для себя.
Это чувство заполняет его. И становится сильнее всего остального. Любовь побеждает зависимость.
Встретив Мину и поняв, что это реинкарнация его любимой, Дракула видит это как новый шанс быть с ней, продлить их историю в бесконечность. Задержать момент.
Здесь же, в последней сцене он окончательно понимает, что это шанс не продлить историю, а, наконец, правильно её завершить.
Потому что любовь к Мине больше и ярче и важнее его желания удержать её рядом с собой. И когда становится ясно, что одно противоречит другому, Дракула выбирает любовь. И смерть. Вместе с её отпусканием прошлого и открытостью неизвестности. И возможностью перерождения и новой жизни.
Он снова вонзает нож, как когда-то в крест - только на этот раз уже в себя, придерживая своей рукой руку Мины на рукоятке ножа. Это повторение всё той же сцены смерти жены Дракулы, только уже в правильном варианте.
Умерла сама зависимость как внутреннее искажение, а значит вполне логично умерло и её физическое воплощение - вампир. Причём иначе, чем если бы его убили Ван Хельсинг и компания. Его убивает не ненависть и не уверенность Ван Хельсинга в своём праве на осуществление справедливости и очищение мира от опасности.
Его убивает любовь. Рука Мины и его собственная. И только так, только пониманием и любовью можно было убить зависимость, растворить её в любви, а не просто отправить подальше, за грань этой реальности, как сделал бы Ван Хельсинг.
Осталась любовь. Новая жизнь для Мины - и новая жизнь для Дракулы, где-то за пределами этой истории. История же подразумевает возможность новых воплощений.
Так что, возможно, когда-то, в своих новых историях Дракула и Мина снова будут вместе.
А может нет. Кто знает.
А ещё очень интересно смотреть на Джунсу и остальных на выходе на поклон. Когда черты персонажей постепенно растворяются и проступают черты артистов. И что уходит, а что остаётся. Иногда в такие моменты открывается база - на чём строился образ из того, что внутри самого артиста. Не всегда это совпадает с тем, что строилось в образе, но всегда сочетается, как паззлы. Интересно.))
URL записи
В конце концов решила, что пусть будет и там и там.))
По-настоящему сильные произведения отличаются тем, что они многогранны. Под поверхностью сюжета есть ещё поверхность и ещё и ещё. Кроме того, они могут поворачиваться вовсе другим углом и открываться новыми пространствами и смыслами, качественно иными, чем виделось в первый раз. А потом снова иными.
Разные люди могут видеть в этих произведениях какую-то свою, актуальную для них грань реальности - потому что она там есть, эта грань, при том, что другой человек может видеть нечто другое, актуальное уже для него.
Дракула в корейской постановке - именно такая яркая и разноцветная многомерность.
Я расскажу то, что смогу рассказать, об одной из граней, которая оказалась близкой и актуальной для меня.
читать дальшеДекорации хороши - лаконичны, символичны и ненавязчивы. Всё на своём месте и всё говорит о чём-то, нет лишних деталей, а среди тех, что имеются - можно присматриваться и понимать, зачем оно здесь. И это - дополнительные штрихи, завершающие картину.
Очень понравилось, как над разными сценами меняется небо и цвет Луны и облаков. Игра света, придающая атмосфере красочность и дополнительную выразительность.
Когда ещё только входишь в зал, то видишь сцену без занавеса. Задний фон тёмный и там трудно что-то разглядеть, а на переднем - по бокам архитектурный орнамент, как бы часть стен замка, со скульптурами - бюстами, у которых невозможно разглядеть лица. Что-то тёмное и погруженное в свою историю, от чего веет временем и спрятанными в глубине вопросами. Чувство, чем-то похожее на то, которое возникает, когда без обуви ходишь по спящему вулкану. И проводишь пальцами по его поверхности.
По бокам - шторы в виде паутины с тусклыми белыми огоньками - как будто то ли запутавшиеся живые души, то ли следящие глаза пауков, ждущих жертву.
В середине сцены висит большой крест. Он светлый и как-то странно контрастен и резок на фоне темноты и в окружении паутины по сторонам.
Он молчит и смотрит на публику, заполняющую зал.
Когда свет выключается, начинается музыка и завораживающий, мистически страстный и тоскливый, какой-то жаждущий речитатив - и на кресте расплывается красное пятно, становится больше и заполняет всю его поверхность, а потом на пол начинают падать красные капли.
Весь антагонизм мюзикла сконцентрирован в этом введении.
Он - не между Дракулой и Ван Хельсингом, которые сюжетно противостоят друг другу.
Он между Дракулой - и Богом. Миром.
Между любовью - и зависимостью.
Крест - символ воскрешения, новой жизни. А вампиризм - смерть, которая никак не осуществится, процесс перерождения, застывший на середине. Стагнация, цепляние за то, что уже должно закончиться и переродиться. Попытка достичь бессмертия, искусственно задержав момент навсегда, вместо текучей вечности Потока в его постоянных алхимических перерождениях.
Потеря ощущения той истины, что бесконечная жизнь, живая и настоящая, возможна только наличием внутри неё постоянных перерождений, сбросов и обновлений, а значит и смертей, как части процесса. Если хочешь живого будущего - необходимо отпускать прошлое.
По ходу действия Дракула рассказывает Мине свою историю - про то, как он любил, как эта любовь заполнила для него весь мир, заменив его, став единственным смыслом. И как любимая женщина умерла у него на руках. Джунсу сыграл великолепно. На сцену гибели жены Дракулы невозможно смотреть - там слишком ярко показано, как потеря чего-то, что было для человека самым важным в мире, преображает этот мир и преображает человека.
Это не просто любовь и потеря того, что любишь. Это потеря чего-то, что любишь слишком сильно, несоразмерно жадно, ради чего готов весь мир отправить в топку, со всем живым, что в нём есть. Нечто такое, что становится для тебя важнее всего - жизни, добра, света, этических принципов, собственной и чужой души.
В этой сцене видно не просто потерю и горе - в ней видно перерождение человека в монстра. Горе переходит в ярость и ощущение дикой несправедливости и всепоглощающей ненависти. За которой, как за тонкой земной корой вулкана, неразрывно смешаны в одном пламени боль от потери и обида на Мир.
Дракула бросается к кресту и вонзает в него нож.
Он отрекается от Мира, Бога, который отнял у него его любовь, бросает вызов всем правилам этого Мира, всем его табу.
В Дракуле есть любовь к жене, однозначно. Настоящая, неподдельная, "та самая". Но он слишком жаден в этой любви, слишком эгоистичен и зашорен на ней. Она так искажена и перемешана с лютой зависимостью, что он сам не замечает, как, бросая вызов Богу и отказываясь от его законов, объявляет войну, собственно, любви.
Превращение Дракулы именно в вампира идеально вписывается в смысл происходящего, природу его внутреннего конфликта. Жажда вампира - это точное внешнее отражение его внутреннего искажения - зависимости. Вампир существует за счёт силы, энергии, крови других людей. Кровь для вампира - наркотик, от которого зависит само его существование. И Дракула становится не оборотнем, не призраком, не какой-то ещё нечистью, а именно вампиром. читать дальшеИдеально прописанный концепт - независимо от того, отловил ли его сам автор или нет. Это как раз то, что я говорила в начале о по-настоящему сильных произведениях - они пишутся на Потоке и автор не всегда бывает в курсе, чему именно он является проводником.
Любовь с зависимостью в Дракуле сильно перемешаны, они срослись для него в одно явление, он не может отделить одно от другого. Джунсу создал очень яркий, безжалостно реальный образ, бескомпромиссный в силе своего противоречия, в рельефности и смысле и одновременной жизни обеих составляющих этого противоречия.
Образ, не позволяющий зрителю отмести ни то, ни другое - ни любовь, ни зависимость. А ведь как хотелось бы. Либо полностью оправдать, либо полностью обвинить. Авотфиг. Монстр не становится ни на каплю выпитой крови менее монстром от того, что в нём есть эта любовь. А любовь не становится меньше ни на каплю света от того, что погребена в бездне зависимости.
Джунсу создаёт образ атомного напряжения в каждую секунду своего появления на сцене. Он затягивает зрителя в этот глубинный раздрай и двойственность, не давая отвернуться и расслабиться, отдать приоритет полностью чему-то одному.
Джунсу искренен и выразителен до конца, до самого дна и в отражении зла и в отражении любви.
Есть младенец, отданный Дракулой его жёнам-вампиршам.
Есть корабль, полный мертвецов, выпитых им до последней капли.
Есть Люси - подруга Мины, которую он использовал холодно и равнодушно, поманив вечностью и вниманием, сыграв на её иллюзиях и желаниях, толкнув в пропасть.
Когда Дракула в первой сцене встречает в своём замке приехавшего по делам Джонатана, он выглядит древним стариком, его волосы белы, как снег.
Образ Дракулы-старика жуток - слабость и дряхлость сменяются время от времени какой-то сногсшибательной силой затягивающей чёрной дыры, вечной и ничем не утолимой жажды. Она то вплетается в эту дряхлость какой-то едва заметной, жалобно и злобно шипящей змеёй, готовой укусить, то обрушивается лавиной, не оставляя уже никакого ощущения слабости, только всё перемалывающего водоворота.
В сцене, когда старик-Дракула отгоняет своих жён от Джонатана, откупившись младенцем и нависает над Джонатаном, чтобы самому выпить его кровь - это такой неотвратимый образ хищника над жертвой, что смотреть было сильно не по себе.
После того, как Дракула пьёт кровь Джонатана и возвращает себе молодость, его волосы становятся красными, цвета крови - это символ жизни человека-чёрной дыры за счёт других. За счёт чужого страха, страданий, смерти, крови.
Практически всё, не связанное с Миной - это абсолютная безжалостность и равнодушие. Ничего в мире не принимается в расчёт, кроме собственных интересов.
И он же в сценах с Миной полностью преображается. Меняется всё - пластика, голос, интонации, мимика. Откуда-то появляется тепло, нежность, любовь, всё то, на что, казалось, он абсолютно не способен в других сценах.
От Дракулы исходят волны силы при любом его появлении. Но эта сила очень разная. Когда он рядом с Миной, как-то внезапно становится чётко ясно, что есть что - потому что тогда в нём появляется настоящая сила - не бунтующая, не в пику Богу и Миру, не противостоящая чему-то. Не давящая и властвующая, а какая-то иная, корнями в любви и вечности, в ощущении истинного себя и вселенной вокруг. Не та, которая генерируется специально, а та, которая излучается сама. Сила, которая НАД любым привычным понятием силы. Качественно иная, чем обычное доминирование. Очень далёкая от любых выяснений, кто круче - великий маг-вампир Дракула или Бог.
Казалось бы - зачем тому, в ком есть вот такая настоящая сила, пытаться демонстративно показать Миру другую - давящую и доминирующую, чёрномагическую, противопоставленную всему? Ну несопоставимо же. Как имея океан, отстаивать своё право владения лужей.
Но Дракула эту настоящую силу в себе как будто не видит. Кажется, он начинает её и проявлять и ощущать в себе только рядом с Миной. Только через её любовь к нему и через свою любовь к ней. И в эти моменты зависимость как будто отступает.
Вообще, только недавно где-то прочитала, что любая зависимость - это потеря частицы себя и поиск её в другом человеке. Такое ощущение, что с Миной Дракула постепенно эту частицу всё больше находит. В самом себе.
На репетиции. "Любовь к тебе делает меня живым" -
Образ трагичен тем, что в нём одновременно живут и чёрная дыра вампирской Жажды (зависимость) и что-то очень настоящее. Чёрная дыра требует крови/энергии - и вот она, энергия-то, тут же, в самом Дракуле. Не та, посредством которой он бросает вызов, а та, что просыпается рядом с Миной и при мысли о Мине. Казалось бы, ну бери и используй и никакой дыры не будет, в тебе же есть всё, что тебе нужно, та самая сила. Но он её как будто не замечает. Или не связывает одно с другим.
Сцена, где Мина сообщает Дракуле, что решила выйти замуж за Джонатана, а он уговаривает её не делать этого, а потом наблюдает за сценой их венчания - это невозможно смотреть, сердце разрывается.(( Дракула не может поверить, что это происходит и не может этого понять. Потому что его любовь - настоящая, он же это чувствует, это правда. И по внутренней логике происходящего в его глазах просто не может быть, что Мина выбирает другого. То, что он чувствует - такое прекрасное, такое всеобъемлющее, такое истинное, как же так, что оно... нуу... "не срабатывает"? Не срабатывает потому что там не только настоящее, оно перемешано со много чем ещё, но Дракула в тот момент этого не видит. Он видит только свою любовь и не понимает, что происходит.
Он плачет от бессилия, уговаривает, пытается показать, насколько вот это внутри него - ПРАВДА. Он всеми силами пытается дотянуться. Но не получается.
Джунсу не просто играет роль, он её ещё и танцует. У него очень красочная и выразительная пластика, каждое движение - не просто так, а о чём-то, несущее смысл и дополнение к ситуативности сцены и к интонациям голоса. Даже если не слышать голос и не знать содержание, по одной пластике можно прочитать все чувства и смыслы от начала до конца. Она законченна сама по себе. Впрочем, то же самое можно сказать и об интонациях голоса и об игре. И пластика и голос и игра целостны даже по отдельности, а в сочетании дополняют друг друга, придавая картине многомерность, говоря немного о разном и в разных плоскостях восприятия в один и тот же момент.
Другие артисты тоже молодцы.
Ренфилд.
Медиум из психушки, с которым Дракула мысленно связывался, будучи ещё в своём замке, чтобы подготовить свой приезд в Англию.
Офигенный образ, просто офигенный.))) Артисту - лучи любви и аплодисменты.
А вообще, мюзикл богат на яркие и страшные образы.
Для Ренфилда Дракула - обещание реванша за все неудачи в жизни, невероятная сила, которая обещала ему покровительство. От которой Ренфилд страстно желает кусочек для себя. Себя самого, вообще-то. Сильного, непобедимого, ни от кого не зависящего. Ренфилд восхищается Дракулой, надеется на него и очень его боится. Его безумие как будто обнажает и гротескно увеличивает все эти чувства. Они - отражение Дракулы, как в зеркале, которое не сдерживается ни социальными нормами, ни уздой разума. Всё нараспашку и в максимальной амплитуде - как буря, которую Ренфилд видел в своих видениях, когда Дракула прибыл в Англию на корабле, убив по дороге всю команду.
Когда Дракула приходит к Ренфилду уже после того, как тот его предал, Ренфилд трясётся, как лист - в нём одновременно и ужас с пониманием, что хозяин уже всё знает - и надежда, что всё ещё может быть обойдётся. В этой постановке Дракула не убивает его. Он делает вид, что готов дать ему обещанную вечность - а потом просто оставляет Ренфилда в его психушке. Сожалеть о своём предательстве и потерянной вечности. Не знаю, чего там было больше - сожаления или облегчения, но подозреваю, что и того и другого было более, чем достаточно. Так что душевный мир там вряд ли предвидится.
На репетиции -
Люси.
Подруга Мины, которая мечтала о Дракуле и добровольно согласилась стать вампиром. Хотя Дракула, конечно, приложил руку к добровольности её желания.
Очень страшная и сильная сцена после похорон Люси, когда люди расходятся и на кладбище остаётся только Дракула, а Люси воскресает уже вампиром и выходит из склепа. Она счастлива - это видно. Счастлива безумно, до эйфории. Она смотрит вокруг глазами, в которых отражаются миры. Ей показали нечто большее, чем может увидеть человек - ей это подарили. Новые пространства, вечность, бесконечные возможности. Она мечтала о Дракуле, но тут она как будто о нём забыла. То, как она осматривается вокруг, словно ощупывая всё заново какими-то новыми ощущениями, то, как она вдыхает воздух, как будто никогда не дышала, как потом кидается к Дракуле, чтобы его обнять, её жесты, её поведение при этом - это уже не сексуальный подтекст, который был виден, когда она думала или говорила о нём до своей смерти. Это благодарность за бесконечность.
Она ещё не знает, что её ждёт - про усиливающуюся жажду, которой можно найти только суррогат удовлетворения, про выжранность и усталось Дракула ей ничего не рассказывает, конечно. Поэтому пока - только первая эйфория и голова кружится от перспектив.
И тут тоже яркая, бросающаяся в глаза своей невозможной резкостью и страшным диссонансом двойственность - Люси искренне до невозможности счастлива и ей глубоко плевать, что за это счастье придётся платить другим. Её вечность будет оплачена страхом, болью и смертью детей - десятков, сотен. Но её это не волнует. Она не видит этого, она видит только собственные теперь безграничные возможности. Себя - сверхчеловека.
Вот это ещё одна грань, которая в мюзикле очень ярко выражена - чёткая разница между силой и силой. Джунсу удалось показать эту разницу, за что ему моё искреннее восхищение. Один вид Силы - у Дракулы и у Люси, когда видно упоение, опьянение силой, яркой и невероятной, но получаемой за счёт кого-то. Чёрная магия, как она есть.
И другой вид силы - той, которой начинает фонить от Дракулы лучами, гармонией и отражением Потока, когда он разговаривает с Миной и особенно - в последнем акте, когда уже зависимость ушла и любовь потекла свободным потоком, естественным образом помирив Дракулу с Миром и восстановив в нём его высшие законы. Внутренним ощущением, а не требованием подчинения или соответствия правилам.
Одна сила - которая просто излучается человеком, когда он "настоящий" и звучит чисто. Она просто от него струится - и меняет что-то в мире. И другая сила, которой человек сам, как инструментом, пытается лезть в мировые настройки, свои, чужие (как в настройки Люси и других, кого он делал вампирами) и общие.
Ван Хельсинг.
Человек, чью жену убил Дракула и который сделал охоту за вампиром целью своей жизни.
Вт тут, честно говоря, хотелось бы большего. Артист хорош, правда хорош и голос замечательный, низкий и выразительный, как я люблю. Но тут бы на эту роль нужен не просто хороший артист. Нужен кто-то уровня Джунсу. Или кто-то, кто дотянет до такого уровня именно в этой роли, если бы она совпала с его внутренним состоянием - такое тоже случается.
Артист был вполне на своём месте и смотрелся хорошо и роль достаточно чётко прописана, так что это скорее даже не претензия, а ... ээээ... то, чего бы хотелось. Вот тут правда мог бы быть фейерверк, если бы на этом месте было не просто хорошее, а гениальное. Мюзикл был бы биполярным, а не однополярным и, наверное, был бы другим. И этот "другой" как будто просматривается за тем, который есть. Но это мои личные глюки и это не недостаток, скорее так, дополнение к восприятию того, что и само по себе замечательно.
Образ предполагается положительным, но что-то в нём такое есть... Не знаю. Он слишком правильный, что ли. При том, что до по-настоящему внтуренне правильного не дотягивает. Не зря у него крест в руках загорелся, когда он с Дракулой пытался бороться в спальне Мины. И не зря Дракула его победил - и не убил, собственно говоря, только потому что Мина за него попросила. Чего-то ему внутри не хватает до роли божьего меча. И это придаёт ему что-то такое... кривое. Вроде если проследить именно за действиями, то и не придерёшься, но вот... чувствуется там что-то тоже такое, от желания залезть ручками в настройки и зачудительно там всё исправить на "как правильно".
Только вот крест в его руках вспыхнул... Чего у тру паладинов случаться не должно.
Вобщем, большое спасибо автору, что Дракулу в конце концов убил не он, хотя, казалось бы, всё к тому шло. Вообще-то мужик очень какой-то жизненно-реальный, сильный, во многом симпатичный и я во многом очень его понимаю, ну то есть откуда там и почему вот так. Но блин. Ещё раз спасибо автору, что в конце этому персонажу лавров не выделили. А то как представлю, так чо-то аж не по себе...
Джонатан.
Жених (а потом муж) Мины. Образ как бы немного дискретный, как будто сценаристам не хватило времени, чтобы раскрыть его плавно-последовательно, поэтому остаётся впечатление отдельных выхваченных моментов. Как будто это не роман про человека, а серия зарисовок.
Но это смотрится довольно органично в общем контексте.
Сами "зарисовки" достаточно глубоки и дают ёмкую картину. Практически все сцены с Джонатаном сильны и наполненны. И то, как он в первом акте, находясь в гостях у Дракулы, практически отравляется атмосферой этого места, так что начинает ехать крыша, как он мечется, словно мошка в паутине, как в конце концов сам отбрасывает крест, когда жёны Дракулы приходят, чтобы соблазнить и убить его.
Его сцены с Миной, его любовь к ней - глубокая, верная, самоотверженная.
То, как он защищает её, верит в неё, даже когда она действительно в опасности. То, как соглашается убить её, если это окажется необходимым. Внутренне соглашается, по-настоящему - этот момент отлично передан, лучи восхищения артисту.
Мина.
Реинкарнация жены Дракулы.
Вот кому не позавидуешь и у кого внутренний раздрай был не меньше, чем у Дракулы. Новая жизнь и новая любовь вначале гармоничны и не подвергаются сомнениям. А потом вспоминается старая любовь и встаёт рядом с новой на тех же правах. Плюс ещё мне там глючится один момент, который объясняет некоторые вопросы, связанные с тем, как её унесло в согласие в конце стать вампиром и остаться с Дракулой.
Ну явно очень светлый же человек, очень чуждый всякой зависимости и перспективам существовать за счёт высасывания чужих энергий. Ну вот как?
Такое ощущение, что она как-то изнутри чувствовала то, что происходило с Дракулой. За все эти столетия сразу. То ли она такой вот очень специфический медиум, способный чувствовать другого изнутри, то ли любовь между ними открыла для неё этот канал. Но скорее всё-таки медиум, потому что такой же канал мне сильно глючился от неё к Ренфилду, когда она разговаривала с ним в психушке.
Спообность увидеть человека изнутри - его путь, его логику. Его - настоящего. Вот ту часть, которая истинная и тесно переплетена, но не смешана с разными тёмными примесями. И сострадание. Только похоже, что она это плохо отлавливала и вообще не умела с этим обращаться, поэтому если короткое общение с Ренфилдом больше подействовало на него (он почувствовал это сопереживание и предупредил её о планах своего хозяина, несмотря на страх перед ним), то в случае с Дракулой, связь с которым была гораздо сильнее, Мина вообще стала, кажется, путать его чувства со своими, его косяки и ошибки со своими. В ней борется отвращение к вампиризму, которое точно принадлежит ей - с желанием остаться с Дракулой несмотря ни на что, которое ей словно бы чуждо, но почему-то в ней обретает силу. Внутренний диссонанс такой, что она в конце концов просит Ван Хельсинга, Джонатана и всю компанию убить её, если вдруг покажется, что она вампир.
Чем больше внутренний раздрай у Мины и чем больше она склоняется к тому, чтобы остаться с Дракулой, тоже став вампиром, тем более задумчив и погружен в себя Дракула. Он видит свою любовь снова, она рядом, у него есть реальный шанс её вернуть, начать всё сначала и чем дальше, тем этот шанс становится реальнее, поскольку Мина всё больше и больше готова остаться с ним.
Исчезает элемент бунта, горя, ярости. Ненависть ослабевает. Остаётся любовь. И Дракула, за долгие годы уставший от своей жажды, от вечного противостояния Миру, снова встретивший и испытывающий любовь, постепенно понимает, что не хочет для любимой такой судьбы.
Чтобы её любовь к нему заставила её тоже отречься от Бога, от света, превратилась в зависимость, которая станет для неё важнее, чем свет, Мир, жизнь. Превратится в жажду. Заставит стать тоже вампиром.
Дракула понимает, что не хочет этого. Что знать, что Мина живая, настоящая, верная себе и счастливая, пусть даже с другим, для него важнее, чем любой ценой сохранить её для себя.
Это чувство заполняет его. И становится сильнее всего остального. Любовь побеждает зависимость.
Встретив Мину и поняв, что это реинкарнация его любимой, Дракула видит это как новый шанс быть с ней, продлить их историю в бесконечность. Задержать момент.
Здесь же, в последней сцене он окончательно понимает, что это шанс не продлить историю, а, наконец, правильно её завершить.
Потому что любовь к Мине больше и ярче и важнее его желания удержать её рядом с собой. И когда становится ясно, что одно противоречит другому, Дракула выбирает любовь. И смерть. Вместе с её отпусканием прошлого и открытостью неизвестности. И возможностью перерождения и новой жизни.
Он снова вонзает нож, как когда-то в крест - только на этот раз уже в себя, придерживая своей рукой руку Мины на рукоятке ножа. Это повторение всё той же сцены смерти жены Дракулы, только уже в правильном варианте.
Умерла сама зависимость как внутреннее искажение, а значит вполне логично умерло и её физическое воплощение - вампир. Причём иначе, чем если бы его убили Ван Хельсинг и компания. Его убивает не ненависть и не уверенность Ван Хельсинга в своём праве на осуществление справедливости и очищение мира от опасности.
Его убивает любовь. Рука Мины и его собственная. И только так, только пониманием и любовью можно было убить зависимость, растворить её в любви, а не просто отправить подальше, за грань этой реальности, как сделал бы Ван Хельсинг.
Осталась любовь. Новая жизнь для Мины - и новая жизнь для Дракулы, где-то за пределами этой истории. История же подразумевает возможность новых воплощений.
Так что, возможно, когда-то, в своих новых историях Дракула и Мина снова будут вместе.
А может нет. Кто знает.
А ещё очень интересно смотреть на Джунсу и остальных на выходе на поклон. Когда черты персонажей постепенно растворяются и проступают черты артистов. И что уходит, а что остаётся. Иногда в такие моменты открывается база - на чём строился образ из того, что внутри самого артиста. Не всегда это совпадает с тем, что строилось в образе, но всегда сочетается, как паззлы. Интересно.))
URL записи
-
-
13.09.2014 в 01:18Очень интересно) И интересные выводы по многим пунктам)
-
-
13.09.2014 в 12:42спасибо за такой подробный рассказ
Спасибо, что прочитала.)) Мне самой в кайф это всё рассказывать и снова окунаться в ту атмосферу.))
-
-
21.02.2024 в 00:39eroscenu.ru/?page=11126
eroscenu.ru/?page=45631
eroscenu.ru/?page=19053
eroscenu.ru/?page=36216
eroscenu.ru/?page=12648
eroscenu.ru/?page=12107
eroscenu.ru/?page=29503
eroscenu.ru/?page=47526
eroscenu.ru/?page=8000
eroscenu.ru/?page=397
eroscenu.ru/?page=16257
eroscenu.ru/?page=46042
eroscenu.ru/?page=15464
eroscenu.ru/?page=17966
eroscenu.ru/?page=34396
eroscenu.ru/?page=33475
eroscenu.ru/?page=12635
eroscenu.ru/?page=35438
eroscenu.ru/?page=37814
eroscenu.ru/?page=20639
финансовые ссылки научные ссылки полезные ссылки интересные ссылки модные ссылки научно-популярные ссылки музыкальные ссылки отборные ссылки нужные ссылки музыкальные ссылки 59f734c